<Первая персональная выставка Петера Вехтлера была распродана еще до ее открытия благодаря энтузиазму единственного покупателя - знаменитого производителя ликеров Sterkert, который подсластил сделку, подарив художнику пожизненный запас гоголь-моголя. В то время Вехтлеру было двенадцать лет. Он уже был многократным вундеркиндом в области гравюры, сыграв ведущую роль в возвращении техники сухого угла и ксилографии в Западной Германии и установив новые стандарты мастерства в литографии и шелкографии. По давней традиции он был вынужден пойти в армию в раннем возрасте - по отцовской линии Вехтлер происходил из знатной военной семьи, - но его творческое развитие продолжалось. Именно в армии он начал писать, именно там он научился создавать сложные характеры и ясно представлять пространственные отношения. Результатом этого раннего периода творческого роста стал его первый роман Entwicklungsroman, который был опубликован под легендарной эгидой Suhrkamp Verlag - фактически, это была одна из последних книг, которую почитаемый издатель-основатель Зигфрид Унзельд курировал лично. После странствий по "бывшим колониям" он продолжил обучение в университете Баухаус в Веймаре.
В любом случае, вышесказанное - это краткое изложение части выступления художника Вехтлера в начале этого года на Кунстферайн Хильдесхайм в Германии. Несмотря на явное искажение фактов, эта беседа не могла быть более точной как пример нескольких ключевых аспектов практики Вехтлера. Небылицы, характерные для его выступления, - или, выражаясь более точно, "анекдоты, истории и ложь, которые формируются вокруг предмета и помогают его куда-то поместить", - действительно являются основным материалом и предметом Вехтлера, регулярно вызывая предположения об автобиографическом содержании работ. Не говоря уже о том, что, если следовать этой линии автобиографического прочтения, метеоритный взлет художника-подростка может показаться параллельным резкому росту видимости самого Вехтлера за последний год (период, в течение которого его работы появлялись на персональных выставках по обе стороны Атлантики и на различных ярмарках и биеннале). А маньеристское воспроизведение переданных из поколения в поколение шаблонов идентичности - вундеркинд, юнкер, интеллектуал Франкфуртской школы - и ироничное преувеличение культурных клише в разговоре отражают характеристики его творчества в целом.
Хотя Вехтлер, родившийся в 1979 году, работает в различных медиа, включая рисунок и керамику, а также анимационные фильмы и короткую беллетристику, его практика является нарративной в своей основе. Объекты, которые он создает, и его работы на бумаге часто кажутся моментальными снимками из его рассказов, изображающими похожий персонал в аналогичных созвездиях, обстановке и сценах. Гуманоидные животные, преобладающие в скульптурах Вехтлера - например, ансамбль из трех трудящихся млекопитающих и одной птицы (Untitled, 2013), расположенный где-то между "Бургомистрами Кале" и "Городскими музыкантами Бремена", или огромные крабы, противостоящие более проворным морским обитателям (Untitled, 2014), - находят свое дополнение в анималистических людях из рассказов. После потери подруги Петер, главный герой рассказа "У вельса" (2012), приобретает омара, чтобы удовлетворить свою "глубокую потребность в настоящем друге", а его соперник Рагнар Плуто не только носит фамилию мультяшной собаки, но и обладает "огромными и блестящими слоновыми костями, которые последний раз видели во время войны с мамонтом, которую вели давно вымершие хищники"; "пенисом, как у лошади"; и такой же лошадиной гривой1. Друг рассказчика в "Давай" (2014), которого зовут "Свинья", хрюкает вместо того, чтобы говорить, и в конце концов его убивают.2 Соответствия между повествованием и объектом есть и на структурном уровне. Например, скульптура "Голова Януса" (Untitled, 2014) сопоставляет летаргию и энтузиазм (или фиесту и сиесту, чтобы подчеркнуть лингвистическое измерение скульптурного каламбура) в одном существе - такая конфигурация встречается во многих историях. Самое важное, что технологическая и эстетическая устарелость, которой отмечены рисунки и скульптуры Вехтлера, перекликается с акцентом его работ на литературе - в тот момент, когда художественный дискурс в значительной степени определяется проблемами, которые, кажется, принадлежат совсем другой культурной парадигме: одержимость всем, что хоть отдаленно напоминает "пост-Интернет", увлеченность упадком субъективности и постоянно ускоряющимся ритмом обратной связи и аффектов в условиях кибернетического режима, а также стремление историзировать "антропоцен" и человека как такового.
